Спустя полвека опубликованы дневники ближайшего сподвижника Иосифа Сталина, Лаврентия Берия, в которых он рассказал о вожде. Из записок «кровавого наркома» выяснились достаточно интимные моменты: например, что генералиссимус за время Великой Отечественной войны два раза плакал при Берии, сообщает «GHN».
Одновременно в прессе обнародованы выдержки из записок врача Сталина Александра Мясникова, сделавшего вывод, что страной управлял человек, патологические черты характера которого обострились из-за болезни.
Дневники Берии, подготовленные историком Сергеем Кремлевым, готовится выпустить издательство «Эксмо». Воспоминания Мясникова будут собраны в книгу под названием «Я лечил Сталина».
Фрагменты дневников Берии публикует газета«Комсомольская правда». Записи начинаются летом 1938 года, когда Берия по предложению Сталина переехал из Грузии в Москву. В дневнике он описывает свои эмоции по поводу переезда и новых назначений на государственные посты. В записи от 29 июля 1938 года есть и первая оценка Сталина. Как пишет Берия, Сталин - «человек сложный», он также признает, что вождь «наломал дров с репрессированием», передает NEWSru.com.
22 августа 1938 года Берия был назначен первым заместителем народного комиссара внутренних дел СССР, 8 сентября он стал начальником I-го управления НКВД СССР. 29 сентября занял должность начальника Главного управления государственной безопасности НКВД СССР.
Как отмечает историк Сергей Кремлев, первые записи в дневнике позволяют по-новому взглянуть на историю назначения Берии на пост первого заместителя Николая Ежова. Хотя недоброжелатели наркома утверждали, что он сам стремился в Москву из карьерных побуждений, в действительности же Сталин обратился к нему, чтобы он навел порядок в НКВД.
О Ежове: «Сам не заметил, как стал враг»
В сентябре Берия пишет, что о НКВД и Ежове следующее: «Структура Наркомата рыхлая, Николай тут поработал слабо. С охраной Правительства бардак. Вижу, зря Коба (партийная кличка Сталина - прим. ред.) верит Николаю. Он что-то крутит свое, а это опасно».
В записи от 2 ноября 1938 года Берия рассказывает, что Ежова часто приглашает Сталин для беседы. «Два дня назад вызвал меня для доклада. Были только Молотов, Каганович и Георгий (Маленков). Слушал внимательно, потом разозлился, стал материться. Говорит, надо стрелять к е...ной матери, но перед этим хорошо размотать, потому что хватит рвать концы, их все вытащить надо», - пишет Берия.
В ноябре того же года Берия записывает в дневнике, что власти пережили самый тяжелый момент - «на демонстрации вполне мог быть теракт», который готовы были организовать начальник 1-го отдела (охрана правительства) УГБ НКВД СССР Израиль Дагин и «его ребята». По мнению историка Кремлева, участие Дагина в антигосударственном заговоре внутри НКВД, и сам заговор были не мистификацией Берии и Сталина, а реальностью. И охранники действительно могли пойти на теракт против вождя и других членов Политбюро. а в конце ноября стал наркомом внутренних дел СССР.
20 ноября 1938 года Берия записывает, что «всю ночь просидели у Кобы, разбирались с Ежовым». «Все одно к одному. Если Ежов сам не враг, то вокруг него врагов хватало. И еще не всех мы вскрыли...», - отмечает Берия, поясняя: «Как бывает? Думают, получил власть, можешь есть всласть. И начинают шкурничать, барахолить, потом манкируют, потом на чем-то попался, а чаще всего на бабах, все, п...ц, ты на крючке. Сам не заметил, как стал враг».
Отметим, что 19 ноября обсуждался донос на Ежова, поданный начальником управления НКВД по Ивановской области В. П. Журавлёвым. 23 ноября Ежов написал прошение об отставке. Позже он был арестован и расстрелян. Новым наркомом внутренних дел СССР 25 ноября 1938 года был назначен Берия.
Как Сталин не верил в нападение Гитлера и почему плакал во время войны
«Комсомольская правда» опубликовала и вторую часть дневников наркома, относящуюся к военному времени. В начале мая 1941 года Берия пишет, что, по словам Андрея Жданова Сталин сомневается, что война будет и говорит, что риск для Гитлера очень большой. «Я сказал Андрею, что, может, оно и так, но сведения с границы очень хреновые, так просто столько войск не перемещают. Потом они деревянные мосты укрепляют железом. Зачем? Для дезинформации? Х...ня! Они крепко готовятся», - высказывает Берия собственные сомнения по этому поводу.
В сентябре того же года, в разгар войны, Берия мечтает об отдыхе в горах: «Все бы бросил и полетел, если бы можно. Нельзя. У меня сейчас самые работающие места - язык, уши и задница. Лаврентий там, Лаврентий тут. Товарищ Берия, надо, товарищ Берия, немедля».
В апреле нарком рассказывает, что арестованы футболисты московского «Спартака» - братья Александр, Николай, Петр и Андрей Старостины: «Мячик гоняли здорово, люди оказались дерьмо. Строили из себя интеллигентиков». «Коба сказал, уберите это дерьмо подальше от Москвы, а так пусть воняет. Интеллигенты без дерьма не могут» ,- резюмирует Берия. По одной версии, братьев арестовали по обвинению в подготовке убийства товарища Сталина. По другой, Старостиных осудили за воровство. Через два года обвинения с них были сняты и они вернулись из мест лишения свободы.
В августе 1942 года Берия описывает, как посоветовал Сталину напоить Черчилля. «Коба сказал, что мой совет по Черчиллю пригодился. Черчилль согласился, упился и поплыл. Коба рассказывал и смеялся. Вячеслав тоже смеялся, и Клим (Ворошилов) тоже похохатывал. Потом Коба сказал: «Хорошо, когда заранее знаешь слабости врага».
Как отмечает историк Сергей Кремлев речь идет о встрече с Черчиллем в Москве в августе 1942 года. Британский премьер-министр сопротивлялся идее Сталина об открытии второго фронта. Но когда генералиссимус предложил выпить, проблему удалось решить.
По словам Берии, впервые в жизни он увидел слезы на глазах Сталина 23 сентября 1942 года, когда докладывал, как воюют люди под Сталинградом.
В записи от 10 мая 1945 года Берия снова рассказывает о слезах на глазах Сталина - вождь расчувствовался по поводу конца войны. «Снова вечер у Кобы. Снова мы трое, Клим, я и Георгий. Вячеслав далеко, в Америке. И снова Коба был не похож на себя. Был еще мягче и даже слезу смахнул. Я тоже сам себя не узнаю. Все-таки свалили такой груз, что и не верится. Какой груз свалили!»
Врач Сталина объяснил, почему он был таким жестоким и подозрительным
Газета «Московский комсомолец» опубликовала записки врача Сталина Александра Мясникова. Он в числе других медиков находился на даче вождя в последние дни его жизни. Рукопись воспоминаний Мясникова была изъята спецслужбами в 1965 году и только недавно ее возвратили из архивов внуку Мясникова.
В воспоминаниях врач рассказывает, как поздно вечером 2 марта 1953 года за ним заехал сотрудник спецотдела Кремлевской больницы и пригласил «к больному хозяину». Приехав на дачу к вождю и выслушав отчет коллег о кровоизлиянии в мозг с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги, произошедших у Сталина, Мясников осмотрел больного. По его словам, Сталин лежал грузный; он оказался коротким и толстоватым, обычное грузинское лицо было перекошено, правые конечности лежали как плети. Он тяжело дышал, периодически то тише, то сильнее (дыхание Чейн-Стокса)».
По словам врача, диагноз представлялся ясным: «кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза». Порядок лечебных назначений был регламентирован, но в дальнейшем он все больше стал нарушаться за счет укорочения сроков между впрыскиваниями сердечных средств.
Все члены консилиума до самой кончины присутствовал при Сталине, уходя в соседний дом поспать. Постоянно находился при больном и кто-нибудь из Политбюро ЦК, чаще всего Ворошилов, Каганович, Булганин, Микоян.
3 марта врачи сообщили Маленкову, отвечая на его вопрос о прогнозах, что смерть Сталина неизбежна. «Маленков дал нам понять, что он ожидал такого заключения, но тут же заявил, что он надеется, что медицинские мероприятия смогут если не сохранить жизнь, то продлить ее на достаточный срок. Мы поняли, что речь идет о необходимом фоне для подготовки организации новой власти, а вместе с тем и общественного мнения», - отмечает Мясников.
По словам врача, весь этот день Сталин тяжело дышал, иногда стонал. «Только на один короткий миг, казалось, он осмысленным взглядом обвел окружавших его. Но взгляд уже ничего не выражал», - пишет доктор.
4 марта кому-то из членов консилиума пришло в голову, не пропустили ли они инфаркт миокарда. Из больницы прибыла «молодая врачиха», которая, сняв электрокардиограммы, идея подтвердила. Напуганные возможностью обвинений в умышленном недиагносцирование инфаркта миокарда, которое ранее фигурировало в деле врачей-убийц, доктора в итоге решили все списать на инсульт и инфаркта не признавать. В диагноз на всякий случай было внесено дополнение: «возможны очаговые кровоизлияния в мышце сердца в связи с тяжелыми сосудодвигательными нарушениями на почве кровоизлияния в базальные ганглии мозга».
По словам Мясникова, весь день 5 марта врачи «что-то впрыскивали, писали дневник, составляли бюллетени», а тем временем «во втором этаже собирались член ЦК; члены Политбюро подходили к умирающему, люди рангом пониже смотрели через дверь, не решаясь подходить ближе даже к полумертвому «хозяину». В этот день «смерть ожидалась с часу на час», отмечает доктор, и она наконец наступила - вечером в 9 часов 50 минут.
После кончины вождя все вошли в комнату, где лежало его тело, и минут 30 стояли в полном молчании. «Ушел из жизни вождь, перед которым трепетала вся страна, а в сущности, в той или иной степени - и весь мир. Великий диктатор, еще недавно всесильный и недосягаемый, превратился в жалкий, бедный труп, который завтра же будут кромсать на куски патологоанатомы, а в дальнейшем он будет лежать в виде мумии в Мавзолее (впрочем, как оказалось потом, недолго; затем он превратится в прах, как и трупы всех прочих обыкновенных людей)».
«Стоя в молчании, мы думали, вероятно, каждый свое, но общим было ощущение перемен, которые должны, которые не могут не произойти в жизни нашего государства, нашего народа», - пишет Александр Мясников.
6 марта на кафедре биохимии I МОЛМИ состоялось вскрытие тела Сталина. Инфаркта обнаружено не было, но вся слизистая желудка и кишок была усеяна также мелкими геморрагиями. Очаг кровоизлияния в области подкорковых узлов левого полушария был величиной со сливу. Эти процессы явились следствием гипертонической болезни. Артерии головного мозга были сильно поражены атеросклерозом; просвет их был очень резко сужен. Как признался Мясников, «немножко жутко и забавно было видеть, как плавали в тазах с водой вынутые из Сталина внутренности».
По мнению врача, обнаруженный атеросклероз мозговых артерий мог утрировать жестокость и подозрительность Сталина, боязнь врагов, утрату адекватности в оценке людей и событий, крайнее упрямство. «Управлял государством, в сущности, больной человек. Он таил свою болезнь, избегал медицины, боялся ее разоблачений», - резюмировал доктор.
