Вместо того, чтобы отойти в сторону от языка зрительных образов бывших угнетателей Грузии и возродить находящееся в плачевном состоянии архитектурное наследие страны, президент Саакашвили перенял напыщенный неоклассицизм советских архитекторов, говорится в статье Open Democracy, сообщает «GHN».

До советской власти в грузинской столице не было многоэтажных жилых домов, автомагистралей и мраморных дворцов, которые сегодня стоят как памятники павшему и отвергнутому режиму. Так почему же молодые лидеры Грузии по-прежнему отдают предпочтение этому величественному стилю неоклассицизма в архитектуре своих зданий?

Над тбилисской рекой Мтквари грузинский президент Михаил Саакашвили воздвиг дворец. Его фасад с декоративными греческими колоннами и высокими дворцовыми окнами, вне всяких сомнений, должен пробуждать в памяти воспоминания о другой президентской резиденции - Белом доме в США, сказано в статье Open Democracy, которую приводит lazare.ru.

Но здесь есть некое отступление. В отличие от Белого дома, резиденция Саакашвили увенчана куполом из голубого стекла. Местные жители называют это сооружение «Яйцом». Внутри находится винтовая лестница, ведущая вверх на площадку. Оттуда, с высоты птичьего полета, грузинский президент может отчужденно взирать на своих подданных.

Обремененная этим архитектурным ляпом резиденция президента не сохранила и капли величия и достоинства своего духовного собрата из Вашингтона. Вместо этого она общается со смотрящими на нее людьми знакомым голосом, используя отрешенный и властный язык символов сталинской эпохи.

Недавно обстоятельства привели меня в Москву. Долгое время прожив в Тбилиси, я был поражен сходством московских улиц с широкими проспектами и набережными грузинской столицы. Оба города в значительной степени были построены архитекторами, говорящими на одном и том же однообразном языке визуальных образов, который был навязан им властными советскими руководителями. У России богатая история политической пропаганды, которая, если оглянуться назад, приобретает мощное качество иронии и парадокса. За три столетия до того, как Репин написал свою полную драматизма картину Ивана Грозного в агонии эмоционального потрясения (тиран только что убил собственного сына), сам Иван приказал написать свое эпическое изображение, на котором он, оседлав коня, вместе с архангелом Михаилом ведет свою армию в святой город. Спустя половину тысячелетия Сталин создал свой собственный, намного более опасный культурный миф. Установив повсюду, от утренних поездов до народных дворцов культуры, изображения упитанных колхозниц и улыбающихся стахановцев, он заставил всех и каждого восхищаться щедростью советского государства. Эту концепцию социалистического реализма распространяли от Москвы до самых до окраин Советского Союза. А ее проводниками стали искусство и архитектура.

В правительственных зданиях Москвы стоят колонны и статуи мифических советских героев труда (заводской рабочий, крестьянин, инженер), которые начальственно смотрят на посетителей. Такая архитектура власти в Москве выглядит довольно уместно, ибо этот город огромных размеров, эпических масштабов (он правит восьмой частью населенной суши на нашей планете) и богатой истории (это столица регионального альфа-государства) излучает доминирующее превосходство и силу.

Однако в досоветском Тбилиси было гораздо меньше отчетливо выраженного политизированного искусства и архитектуры. Их советские властители навязали грузинской столице позднее. Сегодня многоэтажные высотки и грандиозные торговые и транспортные дворцы из псевдомрамора вздымаются над этой простоватой сельской страной подобно мрачным теням каких-то невзгод и несчастий. Это умирающее наследие оккупантов, которое отверг грузинский народ.

Именно по этой причине президентский дворец Саакашвили, а также другие архитектурные творения последних лет в грузинской столице создают столь мощный зрительный диссонанс. Вместо того, чтобы отойти в сторону от языка зрительных образов бывших угнетателей Грузии и возродить находящееся в плачевном состоянии архитектурное наследие страны, Саакашвили перенял напыщенный неоклассицизм советских архитекторов. Что еще хуже, он пропитал его устаревшей пошлостью, ошибочно посчитав ее подлинным модернизмом.

Значительная часть старого Тбилиси капитулировала перед натиском безответственных застройщиков, которые заслонили беспризорные фасады традиционных грузинских домов многоэтажными кондоминиумами, совершенно не вписывающимися в окружающий их архитектурный ландшафт. Тот ущерб, который был нанесен старым тбилисским кварталам, трудно устранить. Однако упадок старого города означает нечто большее, чем просто физические изменения. Непосредственное соседство объектов культурного наследия ЮНЕСКО и возрожденных образцов сталинской архитектуры несет в себе все отличительные признаки парадоксального и непрозрачного политического класса Грузии. Этот класс признает реалии собственного правления, но предпочитает приукрашивать свои провалы и преувеличивать свои успехи. Такое положение дел умаляет значимость многочисленных и подлинных достижений Грузии за последнее десятилетие.

Существует ложное чувство облечения силой и властью, которое грузинская политика, похоже, черпает в притворном величии языка угнетения. Наверное, наиболее похожие на такое явление вещи за пределами Грузии можно увидеть в Москве, которую украсили гигантские творения грузинского скульптора Зураба Церетели. В этих статуях визуально присутствует вся власть и мощь их советских предшественниц, но прежнего идеологического содержания в новых скульптурах нет. Многие из них, такие как четверка жеребцов в фонтане у стен Кремля, не имеют ничего общего с тем местом, где их установили. Они демонстрируют силу ради самой силы. Подобно тбилисским архитектурным проектам, искусство Церетели это демонстрация силы и власти. Но сила эта подобна слою краски на стекле, которая уже начала растрескиваться.

И Тбилиси, и Москва сохранили элементы авторитарного наследия, доставшегося им от прошлого. Но в отличие от своих московских коллег, грузинские лидеры заявляют о своей преданности идеалам демократии. Они подписали социальный контракт. В своих шумных призывах восстановить страну они ставят знак равенства между независимостью и демократией, причем во многом в ущерб последней.

Но они не могут понять, что для укоренения и укрепления демократии требуется нечто большее, чем восстановление подавлявшихся прежде национальных символов (средневековой флаг, гимн) и тихая перегруппировка политических пристрастий (изменение часового пояса). Для этого необходимо изменить тональность государственной пропаганды.